«А мин там было больше, чем рыбы…»

Депутаты Законодательного Собрания Калужской области во главе с председателем – Виктором Сергеевичем Бабуриным, в год 75-летия Великой Победы стали инициаторами публикаций о жителях калужской земли – фронтовиках, тружениках тыла, малолетних узниках, которые внесли свой вклад в общую победу. В канун Дня Победы мы побывали в гостях у участника Великой Отечественной войны Михаила Ивановича Васина. Он рассказал о своём боевом пути.

Михаил Иванович Васин поступил на службу в Советскую армию осенью 1944 года с последним военным призывом. К тому времени он уже имел удостоверение молодого бойца и окончил курсы снайперов. За время кадровой службы Васин стал рулевым линкора и сотрудником медицинского госпиталя. Михаил Иванович прошёл войну без единого ранения, хотя по нему в оккупированной деревне дважды прицельно стреляли немцы ещё в 1941 г. Человек, чья судьба больше похожа на сценарий для кинофильма, живёт в г. Кирове на улице им. Фурманова, возможно, с вами по соседству.

- Nimm einen Löffel junge (Возьми ложку, мальчик), - сказал немец и ушёл в хату.

Мне не требовался перевод. Я и так понял, что он хочет. Пыхтела полевая кухня. Нужно было согреть кипяток и заварить кастрюлю чая. Рядом лежал металлический совок. Им полагалось черпать из мешков сыпучие продукты, в том числе сахар.

Немцы уже давно стояли в нашем селе. Мы привыкли к постоянному чувству страха. Привыкли помалкивать и не лезть на рожон. Но в тот день меня словно подзуживало изнутри. Может, из-за голода. А может, виной всему молодая кровь. В 1941 мне было 14 лет. Самый бунтарский возраст. Вот только тогда это легко могло стоить мне жизни.

Позади полевой кухни стоял обоз с провизией. Я знал, что сахар в ближайшем ко мне мешке. Всыпал нужную меру в кастрюлю с чаем и стал размешивать. А сам так и представляю: вот сейчас повернусь, суну в мешок этот самый совок, зачерпну побольше и высыплю сразу к себе в рот. Кругом никого не было, но как только совок оказался в мешке, раздался оглушительный треск. Я замер. Скосил глаза в сторону звука и понял - от выстрела лопнуло оконное стекло в хате напротив. А когда понял – похолодел. Немец стрелял по мне. Он что-то кричал и вновь прицеливался сквозь форточку.

На крыльцо выскочил их переводчик.

- Миша, что…. Ах, чёрт!

Он мгновенно всё понял и ринулся обратно в дом. Раздались крики на немецком. Не знаю, что он тогда сказал, но немец выругался и опустил оружие. Так по мне стреляли в первый раз.

Второй раз было ещё страшнее. Нас с матерью повели за деревню.

На расстрел.

Советские войска наступали. Линия боёв приближалась к селу. На чердаке нашей хаты немцы установили два пулемёта и вели обстрел наступающих частей. Нас из хаты не выгоняли. Вокруг стрельба, а мы сидим. День подошёл к концу. Наступило временное затишье. Утром немцам поступил приказ отступать. Мы наблюдали, как они убирают пулемёты. Потом один обернулся, указал на меня, на мать и говорит:

- Geh zum Ausgang! (Идите к выходу!.

Мы всё поняли. Встали и пошли. Мы впереди, он с автоматом позади, метрах в двадцати от нас. Идём по улице. Соседи смотрят на нас из окон и молчат. Как за деревню вышли, он нас ещё вперёд метров на 100 отпустил. А потом как даст очередь из автомата. Я мать за руку дёргаю и кричу: «Ложись!»

Лежим. Он дал ещё две очереди над нами. Мы лежим. Он стоит. На нас смотрит. А потом повернулся и ушёл. Мы с ней долго ещё лежали. Домой пришли к вечеру огородами. У мамки нас четверо было. Идём и гадаем, живы остальные или нет. Оказалось - живы. Мы пришли: они дома с бабушкой все сидят. А немцев уже нет в деревне. Так мы и остались жить все вместе, пока мне не пришло время призываться в армию.

К началу 1944 года многие местные комсомольские организации вели серьёзную работу с будущими призывниками. Летом юноши 1927 года рождения принимали участие в лагерных сборах, где проходили начальную военную подготовку. Физические тренировки основывались на нормах комплекса ГТО. Я прошёл эту подготовку вместе со своими одногодками и получил удостоверение молодого бойца. Далее меня направили в Воротынск, в учебную часть, где готовили снайперов. К осеннему призыву 1944 года я уже имел удостоверение снайпера.

На пересылочном пункте в Калуге меня спрашивают:

- Где бы вы хотели служить?

- В десанте, - отвечаю им.

- Нет, вам нельзя. Вы жили в оккупации. Не имеем права распределять в десант.

- Тогда во флот.

Сказано – сделано. Несколько дней в пути и я оказался на Балтике в экипаже линкора «Октябрьская революция». По прибытии прошёл дополнительное обучение и стал рулевым. Это было время, когда Победу ковали все, кто мог. Начали работать и мы. Я, парень из калужской деревни, который впервые увидел море, делал работу, на которую меня определили – водил линкор.

Линейный корабль «ОКТЯБРЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ» - это последний русско-советский дредноут балтийской серии типа «Севастополь», построенный на Адмиралтейском заводе. Водоизмещение – 27200 тонн, экипаж – 1200 человек, длина – 189,4 м, ширина – 26,9 м, скорость – 24,6 узла, главный калибр – 12×305 мм. До 1925 года линкор «Октябрьская революция» носил имя «Гангут» и в составе Балтийского флота принимал участие в Первой Мировой войне. Затем была советско-финская кампания: линкор поддерживал сухопутные войска, подавляя огневые точки противника на островах Балтики и приморском плацдарме. Во время Второй Мировой войны из Таллина перебазировался в Кронштадт, где встал на защиту города. Оказал значительную помощь сухопутным войскам в 1943г. в операции по прорыву блокады Ленинграда. В июле 1944 года поддерживал наступление 21 армии на Карельском перешейке. В 1951 году переведён в бригаду учебных кораблей. В 1956 г. демонтирован. На Якорной площади в Кронштадте, на берегу Обводного канала, находятся реликвии линкора Краснознамённого Балтийского флота «Октябрьская Революция»: два якоря, кусочек брони, вырезанной из башни главного калибра линкора и 76,2-миллиметровая спаренная артиллерийская установка (зенитное орудие), снятое в ноябре 1956 года с корабля.

Наш корабль ходил с эскадрой. В то время на Балтийском море мин было больше, чем рыбы. Мины разные: магнитные, якорные… Ходить нужно было строго по фарватеру. Корабль сопровождали катера, которые должны были выявлять подводные лодки, а также могли обнаруживать и уничтожать мины. Пока сухопутные войска гнали немцев всё дальше и дальше от Ленинграда, мы обороняли город с воды. Перед нами стояла задача не пускать врага в Кронштадт. С воздуха бомбят, в воде вокруг мины рвутся. Кругом взрывы, огонь, шум.

Море есть море. Шторм на нём или мины, а работу делать надо. Я был хорошим рулевым. Один раз меня на неделю забирали с «Октябрьской революции» на другой корабль. Нужно было проложить до Риги безопасный фарватер. Я за рулём, а штурман с картами рядом сидит. Вдруг вижу: штурман побледнел, карты в руках дрожат:

- Миша, мы на минном поле. Ложись в полный дрейф.

Звоним в машинное отделение:

- Полная остановка двигателя! Поднять якоря!

Дрейфуем. Идём, куда ветер гонит. Час прошёл, второй. Вдруг слышу – штурман выдохнул.

- Вышли, Миш. Заводи. В Риге нужно быть к сроку.

По нашему пути поставили буи и огородили безопасный фарватер для других судов. В начале до Риги, а там и до Таллина.

Еще помню операцию под Кёнигсбергом… Там был оборонный завод, который немцы переоборудовали для своих нужд. Работники - военнопленные. Дан приказ освободить город и сохранить производственные мощности. А как? У завода есть ворота со стороны моря. Фашисты могут затопить его и всех работающих пленных в один момент. Нам пришлось участвовать в этой битве: топить подлодки, бить по самолётам, ставить заплатки на свои пробоины, не прекращая огня. Всё для того, чтобы немец не мог открыть заводские ворота с моря. Мы бились, пока завод взяли с берега наши сухопутные войска.

Ближе к окончанию войны корабль наш оказался не нужен. А мы нужны. Я был старшиной первой статьи. Весь старшинский состав оставили на службе. После мая 1945 года мы обучали молодёжь, приходящую на службу в Морфлот.

Германия капитулировала, а Япония – нет. Часть военных демобилизовали. Люди уехали домой. Мы же оставались кадровиками. Меня и ещё несколько моих товарищей сняли с корабля и отправили переучиваться на медбратьев с последующей отправкой на японскую кампанию. Мы учились в с. Красное под Ленинградом в медицинской школе. Вышли на защиту дипломов и вдруг… война закончилась. А нас куда? Пятерых, окончивших медшколу, включая меня, перебросили в Финляндию в Порккала –Удд. На тот момент там располагалась наша военная база, действовал госпиталь. И мы, моряки, стали медработниками и лечили людей. Там я и служил, пока не демобилизовался в 1951 году.

Приехал в Калугу, а мирной специальности у меня нет. Основное образование так и осталось – 5 классов деревенской школы. В Калуге устроился работать на железную дорогу, окончил вечернюю школу и получил специальность электрика.

Помню, как первый раз после дембеля ехал домой в родную деревню Левтолстовского района. На станции в селе вышел из поезда, а до деревни моей еще несколько километров. Подъехать не на чем. Подумал, да и пошёл пешком. Дорога красивая: справа Угра течёт, слева луг зелёный. И я иду по большаку в форме старшины военно-морского флота. Вдруг вижу: подвода меня догоняет. Женщина лошадку придерживает и на меня смотрит:

- Миша, ты?

- Я. А ты, кажется, Вера? Мы в одном классе учились, верно?

- Ох, и красавчик же ты стал. Домой? Садись, подвезу.

И точно, оказалась моя одноклассница. Она стала директором школы и везла в нашу деревню молодого специалиста – учительницу. Девушка у неё на подводе с чемоданчиком малёхоньким сидела. Я и сел рядом с ней. Так мы встретились с моей Антониной Сергеевной. Через два года мы поженились. А где жить молодым?

Антонина меня пригласила в свой родной город Киров. Город мне понравился: речка, два озера. Опять же, два завода действуют, значит, есть работа. И мы переехали к тещё на житьё-бытьё. Антонина в школу устроилась, а я стал энергетиком на чугунолитейном заводе. У нас родились две дочери. Так жизнь и прожили, теперь вот внукам и правнукам радуемся.

Иной раз детвора во дворе пристанет с вопросами:

- Дедушка, ты на войне был?

- Был.

- И немцев бил?

- Нет, ребятки, не бил.

- Как же так? На войне был, а по немцам не стрелял?

- Нет, ребятушки, не стрелял. У меня другая работа была: линкор водить, чтобы другие стреляли.

- А в тебя стреляли?

- В меня стреляли, да Бог сохранил. Под бомбёжкой бывал не раз, шёл среди мин, а ранен не был. То и считаю себе наградой.

Историю записала

Екатерина ДВОРЕЦКАЯ.