Обратная сторона войны

Памяти Анны Фёдоровны Саловской и Бориса Ивановича Романенко
№5 Продолжение. Начало в №№49-51, 52-54, 55-57, 58-60.

Третьего мая 2020 года исполнилось 40 лет со дня начала работы в нашем городе поискового отряда. У его истоков стоял Виктор Михайлович Ефимочкин.

Об организации группы "Поиск" и первых её шагах он рассказал в документальной повести "Обратная сторона войны".

«Вышка» – это высота 230,3, что находится в трёх километрах севернее посёлка Засецкий. Как раз на пересечении старомонашеского тракта и просеки, по которой проходит высоковольтная ЛЭП на Тягаево. До войны и несколько лет после неё здесь стояла двенадцатиметровая вышка - тригонометрический знак. В 1942 и 1943 годах эта вышка была немецким наблюдательным пунктом. А вскоре после войны её взорвали вездесущие и бесстрашные пацаны с улицы Советской. На этой высоте мы уже не раз работали с Виктором, вынимая из-под дёрна десятки гранат, патронов и невзорвавшихся миномётных мин. Но пока о событиях, происходящих здесь в годы войны, мы ничего не знали. И сейчас, находясь на высоте, я не мог себе представить того, что спустя всего неделю вышка и прилегающий к ней лес будут практически единственным местом, где мы с огромным удовольствием будем проводить поиск в течение всей оставшейся жизни. Всё это произойдёт благодаря нашей Анне Фёдоровне. Её непоколебимая вера в существование военного склада и партизанских баз на территории района, непреклонная целеустремленность найти их в совокупности с не имеющими границ фантазиями Науменко, откроют нам многие тайны Буренского леса.

На высоте Борис Николаевич попросил на несколько минут остановиться и покурить. С высоты хорошо были видны новый большак и махонькая фигурка Анны Фёдоровны. Она все ещё стояла на дороге и махала нам букетом пожелтевших листьев клёна. В ответ я помахал над головой своей лёгкой курткой, которую снял еще в начале пути, как только надел рюкзак. Неожиданно Борис Николаевич сказал: «Виктор! У нас впереди встреча с кабанами, надо быть осторожными». Предостережение Науменко о встрече с кабанами меня не особо удивило, так как в это время в Буренках частенько появлялись кабаны, но я ни от кого не слышал, что они могут напасть на человека. Словам Бориса Николаевича я не придал особого значения ещё и потому, что не верил ни во что сверхъестественное вообще и Борису Николаевичу в том числе. Закончив курить, Науменко вдавил окурок в глину у столба, и мы продолжили движение.

От «Вышки» в сторону Большухи линия электропередач была расчищена тяжёлым трактором. Весь кустарник и трава были сдвинуты к краям просеки, поэтому идти стало легче. Примерно через километр расчищенная просека закончилась. У едва заметной насыпной дороги, которая вела с высоковольтки к избушке лесника, мы вновь оказались на заросшем высокой, полусухой травой участке. Дальше, к Большухе, трактор не успел произвести расчистку. Здесь Борис Николаевич вновь предложил пятиминутный перекур и попросил чая. В это время мы уже находились неподалёку от пересечения линии электропередач с очередной просекой, а значит и с местом, где находилась база. Присев на поваленное ветром дерево, я достал из рюкзака термос, бутерброды и передал Науменко. В это время в полусотне метров от нас, со стороны Большухи, на просеку вышли несколько кабанов. Один из них, тот, что стоял ближе к нам, был очень большой, грязный и страшный. Я никогда еще вживую не видел кабанов, но сразу же вспомнил предупреждение Науменко, немного испугался и уже выбирал дерево, на которое, возможно, придётся влезать.

«Сиди спокойно, они сейчас уйдут», - сказал Науменко. И кабаны словно ждали его слов, повернули с просеки и не спеша скрылись в лесу. Но прежде, чем они исчезли, я успел их сосчитать и хорошо рассмотреть самого страшного, что находился ближе к нам. Кабанов было шесть. Самый большой и страшный очевидно был вожаком или главой семьи. Он был чёрно-серого цвета, не круглый, как домашние свиньи, а плоский, и напоминал огромную рыбу, когда на неё смотришь с головы. Остальные пятеро были примерно одинаковыми и по цвету, и по росту. Но самое интересное то, что ушли они в ту сторону, куда было нужно идти и нам. Я посмотрел на Бориса Николаевича, готовый задать вопрос о том, что нам дальше делать. Но он опередил меня.

«Всё, больше мы их не увидим!» В этот момент я был удивлён до такой степени, что готов был поверить в необыкновенные способности академика. Борис Николаевич передал мне термос, поднялся с травы и вытащил из внутреннего кармана куртки брезентовый чехол. В чехле находилось несколько рамок. Науменко вытащил две из них. В прошлый раз рамки в руках Бориса Николаевича были другие, но рассмотреть их тогда не удалось. Теперь я прекрасно видел эти рамки, но ничего сверхъестественного в них не обнаружил. Это были две согнутые в виде буквы «Г» обычные проволочки, но теперь уже белого металла и диаметром около трёх миллиметров. Эти рамки Борис Николаевич зажал короткой частью в ладонях и, повернувшись ко мне, сказал: «Раскрой карту, приступаем к работе!»

Разложив на траве карту Анны Фёдоровны, я упёрся взглядом в рамки Бориса Николаевича, не понимая, что можно сделать этими проволочками на карте. А они вдруг, словно живые, начали вращаться в его руках и неожиданно остановились параллельно друг дружке. Причём обе длинными кончиками показывали одно направление – на северо-восток от того места, где мы в этот момент находились. Именно там на карте Анны Фёдоровны и была обозначена метка. Борис Николаевич, оставив работу с рамками, посмотрел карту и сказал мне: «Виктор, в лес мы сейчас не пойдём. Нам нужно выйти на дорогу, которая с просеки ведёт на восток. По ней мы уйдём в глубь леса и уже там начнём искать базу. В лесу мне будет трудно работать с рамками».

Пройдя ещё метров триста-четыреста на север по высоковольтке, мы увидели дорогу, которая пересекала ЛЭП с двух сторон. Это была именно та дорога-просека, севернее которой была обозначена база. По краям дороги отчётливо была видна колея от тяжёлой техники, в некоторых местах заполненная водой. Небольшая лощина, к которой мы вскоре вышли, располагалась от линии электропередач не очень далеко и, как мне показалось, начиналась она прямо с самой дороги, из большой лужи, наполненной прозрачной дождевой водой. С этого места в глубь леса мы следовали строго в направлении, которое указывали нам рамки. Неожиданно Борис Николаевич остановился, огляделся вокруг и снова удивил меня: «Идти нам нужно левее, вдоль низины, но здесь находится минное поле, и мы, с большой долей вероятности, можем наткнуться на мины».

Нам не один раз в процессе поиска приходилось находить в этом лесу оставшиеся с войны противопехотные мины. Однако после более чем трёх десятков лет их нахождения в грунте опасности мины, если, конечно, их не трогать, для нас не представляли. В этом районе, где в данный момент мы с Науменко находились, наша группа ещё не работала. Поэтому никакой информацией об этом лесном квартале я не располагал. Чтобы успокоить Бориса Николаевича, я рассказал ему о том, что этот лес после окончания войны пройден многими десятками людей и животными, не один раз вырезался лесниками, о чём свидетельствовали многочисленные пни от вековых дубов и ясеней, а поэтому никаких оснований опасаться мин нет. По-видимому, я смог убедить Бориса Николаевича в том, что мины, если мы даже и наступим на них, не нанесут нам вреда, потому как далее он последовал без опаски.

Спустя минут семь-восемь Науменко сказал о том, что мы прибыли к базе. Место, где по утверждению Бориса Николаевича находилась база, представляло собой западную часть лощины, плотно заросшую невысоким подлеском молодых клёнов и осинок, и оно явно не подходило для базы. Совсем рядом, всего в пяти шагах, когда-то бежал ручей. Его пересохшее русло со множеством мелких и крупных камней отчётливо было видно в невысокой траве. В дождливое время и в весенний паводок ручей заливал предполагаемое место партизанской базы, так как лощина в этом месте почти полностью соответствовала общему ландшафту местности. Однако в противовес моим мыслям об отсутствии здесь какой-либо базы в том месте, где стоял Борис Николаевич, чётко просматривалось небольшое углубление в форме ровного прямоугольника, размером три на три метра. И всё же своё предположение о том, что здесь никогда не было и не могло быть никакой базы, я изложил Борису Николаевичу. Он попросил меня не мешать ему работать и оставить его одного.

«Иди вот к тому старому дубу. Там что-то есть!» - Борис Николаевич, стоял ко мне левым боком и, не глядя на меня, указывал рукой вглубь леса за моей спиной. Я повернулся и стал взглядом искать дуб, к которому меня посылал Науменко. Лес в этом месте был довольно частым, со множеством старых ясеней и кленов. Росли здесь и дубы. Все они были вековыми, в несколько обхватов. Встречались довольно редко. И среди прочих деревьев выделялись своей мощью и величием, словно монументы застывшему времени. Дуба, на который указывал мне Борис Николаевич, я не видел. Но переспросить Бориса Николаевича, явно начинавшего нервничать от моих слов, я не решился и, повернувшись на сто восемьдесят градусов, пошёл в том направлении, куда указал Науменко. Пройдя всего пятнадцать-двадцать шагов, я вышел на небольшой, не заросший лесом участок старой дороги, который заканчивался как раз у старого дуба. Это был настоящий исполин, страж леса. Он ничем не был похож на другие дубы, растущие отдельно от других деревьев на колхозных полях и лесных полянах. Свободолюбивые одиночки, похожие на пирамиды, они раскинули свои кроны от самой земли так, что под ней иногда не мог пройти человек, не поклонившись им. Этот же был высокий и ровный, как спичка. Крона дуба не росла вширь, она была небольшой и начиналась в двенадцати метрах от земли, устремившись всеми ветвями вверх, к солнцу, поэтому весь ствол векового дерева от земли до первых суков был чист. Еще издали, со своей стороны, я увидел на стволе дерева старую зарубку в виде купола церкви. В этот день солнышка не было видно из-за плотных облаков. И лес казался серым и неприветливым. Зарубка на тёмном стволе дуба выделялась бледным пятном, похожим на далёкий свет матового фонаря. Я сразу же понял, что там действительно что-то есть. Участилось сердцебиение. Глядя на зарубку, вспомнил предупреждение Бориса Николаевича о кабанах, встречу с ними и вот теперь, когда он, не видя этого самого дуба, направил меня к нему, я вдруг не на шутку испугался. Не просто испугался. Меня вдруг пронзила мысль о том, что Науменко действительно обладает необыкновенным даром ясновидения, может читать чужие мысли и сейчас знает о том, что я о нём частенько думал. Вот от чего мне стало страшно и стыдно.

Когда я подошёл к дубу, из моей груди кто-то яростно старался вырваться наружу, причём и через ушные перепонки. Как заворожённый, я смотрел на зарубку. Она была настолько старой, что глубина её от внешней части коры до оголённого ствола дуба составляла шесть- семь сантиметров. Креста над куполом уже не различить. А вот сам купол превосходно сохранился. Внизу под куполом была ещё одна зарубка. Но её форму и назначение уже невозможно понять. Кто сделал эту зарубку? Когда? И, главное, зачем? Из всех моих предположений о возникновении этой зарубки, которые я лихорадочно искал в своих мыслях, стоя у дуба, выбрал единственное на тот момент и, как мне казалось, правильное предположение: «Зарубка указывает на место расположения базы». И, когда я окончательно убедил себя в этом, с нескрываемой радостью, приложив ладони рупором ко рту, прокричал в ту сторону, где находился Науменко: «Борис Николаевич! База точно есть! Я нашел подтверждение!» Однако спустя всего несколько секунд я понял, что ошибся.

Борис Николаевич был где-то неподалеку и, несомненно, слышал мой крик. Но ответа я не получил. Вероятно, что он всё же обиделся на меня или ещё был занят работой со своими рамками. В любом случае, я не стал больше напоминать о себе и до его прихода решил осмотреть местность вокруг дуба. Каково же было моё удивление, когда с обратной от меня стороны дуба я увидел прислонённый к его стволу самодельный, деревянный, дубовый крест. Над верхней горизонтальной перекладиной, на центральном столбе креста была прибита покрытая ржавчиной жестяная пятиконечная звезда. На самой перекладине, по всей её длине, хорошо просматривалась надпись: «Вечная слава». По центральному столбику вертикальной части креста, от верхней и до нижней косой перекладин, большими буквами написано - «ГЕРОЯМ». На нижней перекладине едва заметна дата – 1942. Все буквы вырезаны либо ножом, либо выбиты чем-то острым, похожим на узкое долото. Крест был вырублен топором и выглядел не очень ровным. Неизвестно, кто и когда поставил этот крест, но материал и способ работы говорили о том, что сделан он был с большой любовью.

Виктор ЕФИМОЧКИН.

(Продолжение следует).