«Рыцарем
счастья» Гумилёв назвал себя сам. Это не значит, конечно, что жизнь он прожил
долгую и счастливую. Смыслообразующим словом здесь является – «рыцарь».
Современники тоже часто называли Гумилёва рыцарем «Серебряного века», стиха, духа.
В нашем сознании, когда речь заходит о Гумилёве, прежде всего всплывают два
высоких понятия – «поэт» и «офицер». А ведь ни первые его стихотворные опыты не
указывали на будущего Поэта, ни тем более жизненный его путь до первой Мировой
войны не предполагал будущего офицера. У него даже Кадетского корпуса за
плечами не было, в отличие от многих его друзей, того же Г. Иванова, волею судеб пережившего Гумилёва
почти на сорок лет. В 1958 году, уже будучи тяжело больным и чувствуя
приближение смерти, Г.Иванов написал такие строки:
Зимний день. Петербург. С Гумилёвым вдвоём
Вдоль замерзшей Невы, как по берегу Леты,
Мы спокойно, классически просто идём,
Как попарно когда-то ходили поэты.
Прожив долгую для поэта жизнь, он был знаком со многими выдающимися личностями,
но в попутчики себе по дороге вечности выбрал именно Гумилёва. Может быть,
потому что не только поэзия, но и сама судьба его достойна поклонения.
Гумилёв был убеждён, что «не только стихи, но и сама жизнь поэта должна поражать
людей», и вёл себя соответственно. Судьба благоволила ему, как, наверное,
всегда благоволит натурам сильным и целеустремлённым. Учителями его были И.Анненский
и В.Брюсов, друзьями – Г.Иванов и О.Мандельштам, оппонентами по литературным
спорам – А.Блок и М.Горький. Женой его была Анна Ахматова. На дуэли он
стрелялся с М.Волошиным, и, естественно, на Чёрной речке. Довольствоваться
малым Гумилёв не умел. Если он путешествовал, то по диким дебрям Африки, если
воевал, то так, что «…святой Георгий тронул дважды/Пулею нетронутую грудь».
Да и провозглашение нового литературного направления – акмеизма, во многом
обусловлено тем, что не мог себе Гумилёв позволить долго ходить в учениках,
даже у великих своих учителей-символистов. Ему пора было становиться Мэтром.
Обстоятельства, от него не зависящие, как бы подталкивали его к будущей славе.
В первую очередь, выразилось это в том, что детские годы поэта прошли в Царском
Селе. Том самом, которое воспел Александр Пушкин, в котором жил и работал
директором гимназии Иннокентий Анненский, про которое Анна Ахматова сказала
так: «…Царскосельский воздух был создан, чтобы песни повторять».
Наиболее значимым в его судьбе стало знакомство с гимназисткой Аней Горенко,
будущей Анной Ахматовой. Встреча эта не принесла им счастья, но обогатила
русскую поэзию многими шедеврами. Брак их длился восемь лет, хотя, судя по
хронологии, они постоянно куда-то разъезжались. Гумилёв предпочитал Африку.
Свое последнее путешествие туда в 1913 году он совершил даже в роли
руководителя экспедиции Императорской Академии наук.
1917-й год Гумилёв встретил в окопах, а весной был командирован в состав
экспедиционного корпуса, расквартированного во Франции. Больше он участия в
боевых действиях не принимал. В том же году он пишет пророческое стихотворение
«Предзнаменование»:
«Мы покидали Соутгемптон,
И море было голубым,
Когда же мы пристали к Гавру,
То чёрным сделалось оно.
Я верю в предзнаменованья,
Как верю в утренние сны.
Господь, помилуй наши души:
Большая нам грозит беда».
Тем не менее, в апреле 1918 года Гумилёв с неимоверными трудностями
возвращается в охваченную пожаром Россию, из которой люди его круга в это время
бегут. Друзья в Лондоне пытаются его отговорить, но «поэт должен поражать людей
не только стихами». И вот что поразительно – едет он не только к скорой гибели,
но и к лучшим своим стихам. Именно в эти последние отпущенные ему судьбой годы
в холодном и голодном Петрограде написаны «Память» и «Шестое чувство», «Слово»
и «Заблудившийся трамвай».
Последний прижизненный сборник Гумилева «Огненный столп» - вершина его
творчества – вышел в свет в августе 1921 года, когда поэт уже находился в
тюрьме.
Арестовали его как участника контрреволюционного заговора, хотя вряд ли он
принимал в нём серьёзное участие. 25 августа 1921 года Гумилёва расстреляли
«как явного врага народа и рабоче-крестьянской революции».
Смерть, а тем более насильственная, по сути своей не может быть красивой. Но
для Гумилёва даже она сделала исключение. В легенде, которую он сам о себе
складывал, она стала звеном, соединяющим его жизнь с бессмертием.
Раиса КЫЛИНА.
Городская
библиотека №1.